ты называешь странным, все то, что не можешь понять
Была когда-то рана. Больнющая и дико коровоточащая.
Проходят месяца и годы. Рана зарубцевалась и перестала давать о себе знать. И даже забыл, что когда-то было ужасно больно.
И вдруг кто-то как будто бы нечаянно как ебанёт по больному месту. И понимаешь, что рана нихуя не зарубцевалась, что вот она, всё еще болит и кровоточит. И будет болеть всегда. И каждый раз, когда какой-нить долбоёб мимоходом её тыркнет, она начнёт кровоточить вдвое сильнее. И нет никакого лекарства, никаких обезболивающих, никакого исцеления. Остаётся только всю жизнь настороженно следить за тем, чтоб никто ненароком этой раны не коснулся.
Избегать того, кто тебе эту рану нанёс. Избегать его глаз побитой собаки. Прятаться от улыбки. Скрывать дрожь в прожилках под маской холодной суки. Не я, а ты мне сделал больно. И не надо смотреть. И не надо улыбаться. Ты прекрасно знаешь, что я как бывший алкоголик. Я от тебя закодировалась своим напускным равнодушием, своей холодностью, своим отсутствием. И вот в мой тихий, уже устоявшийся мирок, в котором всё только-только начало налаживаться, ты врываешься как тайфун. Смотришь своими зелёными блядскими глазами и говоришь такие слова. Ты не понимаешь, что ты опять бередишь старую рану. Или нет, наоборот, ты это прекрасно понимаешь и именно поэтому стоишь, смотришь и говоришь такие вещи.
Иди нахуй. Я тебе это говорила тогда и я тебе говорю это сейчас. Иди нахуй. Да, я всё еще люблю тебя и буду, наверное, любить всегда. Успокойся на этом. Я не твоя игрушка, я не твоя собственность. Нет, я не побегу больше к тебе. И даже когда при звуке твоего голоса у меня начинает щемить в груди я пошлю свои совершенно ненужные чувства нахуй.
Я тебе не верю. Я тебя боюсь.
Проходят месяца и годы. Рана зарубцевалась и перестала давать о себе знать. И даже забыл, что когда-то было ужасно больно.
И вдруг кто-то как будто бы нечаянно как ебанёт по больному месту. И понимаешь, что рана нихуя не зарубцевалась, что вот она, всё еще болит и кровоточит. И будет болеть всегда. И каждый раз, когда какой-нить долбоёб мимоходом её тыркнет, она начнёт кровоточить вдвое сильнее. И нет никакого лекарства, никаких обезболивающих, никакого исцеления. Остаётся только всю жизнь настороженно следить за тем, чтоб никто ненароком этой раны не коснулся.
Избегать того, кто тебе эту рану нанёс. Избегать его глаз побитой собаки. Прятаться от улыбки. Скрывать дрожь в прожилках под маской холодной суки. Не я, а ты мне сделал больно. И не надо смотреть. И не надо улыбаться. Ты прекрасно знаешь, что я как бывший алкоголик. Я от тебя закодировалась своим напускным равнодушием, своей холодностью, своим отсутствием. И вот в мой тихий, уже устоявшийся мирок, в котором всё только-только начало налаживаться, ты врываешься как тайфун. Смотришь своими зелёными блядскими глазами и говоришь такие слова. Ты не понимаешь, что ты опять бередишь старую рану. Или нет, наоборот, ты это прекрасно понимаешь и именно поэтому стоишь, смотришь и говоришь такие вещи.
Иди нахуй. Я тебе это говорила тогда и я тебе говорю это сейчас. Иди нахуй. Да, я всё еще люблю тебя и буду, наверное, любить всегда. Успокойся на этом. Я не твоя игрушка, я не твоя собственность. Нет, я не побегу больше к тебе. И даже когда при звуке твоего голоса у меня начинает щемить в груди я пошлю свои совершенно ненужные чувства нахуй.
Я тебе не верю. Я тебя боюсь.